Совместная выставка Нины Воробьевой и Марины Дмитриевой — это отражение двух полюсов театрального пространства, точки зрения двух участников процесса, находящихся по разные стороны от спектакля — фотографа-постановщика и фотографа-наблюдателя.
BANNED BANNERS
Название выставки Нины Воробьевой в переводе на русский сохраняет украшающую оригинал аллитерацию: Banned Banners — «Забанненные баннеры», или «Запрещенные постеры», — это серия образов, которым не суждено было ни стать афишей спектакля, ни попасть на обложку концертной программки.
Нина Воробьева, фотограф, режиссер:
— Фотография — still frame, как still life — мертвая жизнь. Фотография — минута молчания. На десять минут старше. Не на десять, на одну шестидесятую секунды. Минута молчания по этой доле секунды.
Каждого актера на первых уроках мастерства просят сыграть этюд на молчание. И это не так просто — вспомнить, а чаще изобрести ситуацию, где не требуются слова. Начинается бурный поток фантазии про ссоры и собирание чемоданов, поминки, глухонемых девочек, спящих соседей по комнате и прочее.
В последнее время фотография настолько плотно вошла в нашу жизнь, что практически перестала быть предметом искусства, а стала частью быта. Фотография несет утилитарную функцию: как улика, доказывает наше существование и благосостояние, особенно в соцсетях. Нет фотографии — нет подтверждения состоявшегося события, даже для самих участников. Фотография является самым быстрым способом передачи информации, при этом сама она остается неподвижным событием. Сталкиваясь с фотографией, зритель спровоцирован сделать собственный выбор скорости и длительности общения с изображением. Это своего рода медитация.
BLACKstage
Бэкстейдж в объективе Марины Дмитриевой — отражение ситуаций и эмоций, которые никогда не увидит зритель, сидящий в зале, максимальное приближение взгляда без вмешательства в процесс — результат трехлетнего наблюдения фотографа за внутренней жизнью Пермского театра оперы и балета.
Марина Дмитриева, фотограф, художник:
— Свет, цвет, детали — вот три «кита» фотографии. Мы привыкли к освещению тотальному — это практично, удобно, показывает сразу всё. Другое дело — направленный свет. Он открывает картину не целиком, акцентирует внимание на деталях. Направленный свет — это так необыденно, что в нем всё сразу становится красивым.
Вообще, конечно, странно фотографу говорить о свете как источнике вдохновения, ведь фотография сама по себе есть свет: пучок фотонов, падающих на матрицу. Так что, помимо света, должно быть что-то еще. И для меня это детали — плавность рук, текстуры тканей, изгибы фигур. Всё это можно встретить и вне театра, но именно здесь эти элементы существуют в единстве.
При наличии первых двух условий сюжеты становятся не просто интересными, а еще и красивыми. Красивый репортаж — мой жанр. Что делает осветитель, что в руках у монтажера сцены, как перед спектаклем разогреваются танцовщики, как уборщица ждет антракта, чтобы смести со сцены искусственный снег. Театральная рутина, если посмотреть внимательно, выглядит невероятно красиво и временами сюрреалистично. Эти сюжеты самобытны, вмешиваться в них — только портить картину. Бывает, намерение требует кого-то подвинуть или что-нибудь переставить, но если это сделать — пропадет магия муравейника, где всё слаженно, где всё существует по своим законам. Стоит вмешаться — и тебя сразу замечают, и муравейник утрачивает естественность, переходя на режим «подтянитесь, нас снимают».
Остается наблюдать и ждать момента. Мой девиз: просто ходи и смотри. Ходи и смотри, пока не почувствуешь, что пора. Одна из моих любимых фотографий — та, на которой балерина в белом тюнике зависла в воздухе. Ее баллон такой естественный, без напряжения, будто это и не движение вовсе. И женщина с метлой смотрит на происходящее с таким лицом, будто узрела чудо.
Добавить комментарий